История науки хранит имена многих замечательных ученых-путешественников, обогативших человечество крупнейшими открытиями. Среди географов-первооткрывателей Николай Иванович Вавилов занимает особое место как путешественник, открывший не новые страны, а новый мир культурных растений с неожиданным для современников разнообразием форм. Это был ученый-провидец, искавший и находивший в многотрудных и часто опасных странствиях подтверждение своим гениальным теоретическим построениям. Вместе с тем путешествия Н. И. Вавилова, принесшие мировой науке результаты первостепенной значимости, а их автору – заслуженную славу одного из наиболее выдающихся путешественников современности, составляют лишь часть его многогранной деятельности как ученого, организатора и руководителя науки, общественного и государственного деятеля нашей страны.

Н. И. Вавилов родился 26 ноября 1887 г. в Москве. Ко времени окончания коммерческого училища он уже твердо знал, что будет биологом. Не желая терять год на подготовку к экзаменам по латинскому языку, знание которого было в то время обязательным для поступления в Московский университет, Николай Иванович поступил в 1906 г. в Московский сельскохозяйственный институт (бывшую Петровскую, а ныне Тимирязевскую сельскохозяйственную академию). Уже в студенческие годы начали проявляться его замечательные качества.

Н. И. Вавилов летом 1910 г. прошел длительную агрономическую практику на Полтавской опытной станции, получив, по собственному признанию, "импульс для всей дальнейшей работы". По окончании института Н. И. Вавилов был оставлен для подготовки к профессорскому званию на кафедре частного земледелия. Он был прикомандирован на селекционную станцию института, где начал исследование по иммунитету культурных растений к паразитическим грибам, но одновременно преподавал в институте и на Голицынских высших женских сельскохозяйственных курсах.

С целью более широкого ознакомления с систематикой и географией культурных злаков и их болезней Н. И. Вавилов в течение 1911-1912 гг. прошел практику в Петербурге в Бюро по прикладной ботанике и селекции и в Бюро по микологии и фитопатологии. Он работал с необычайной интенсивностью: днем – многочасовое изучение обширных коллекций, вечерами (и ночами) – занятия в библиотеке. И так – ежедневно... А летом, по его словам, "просмотр сотен сосудов и тысяч делянок с описанием, размышлением".

В 1913 г. Н. И. Вавилов был командирован за границу для научной работы. Большую часть времени он провел в Мертоне (Англия), в генетической лаборатории Садоводственного института. Там он продолжил исследование иммунитета хлебных злаков.

Несколько месяцев Николай Иванович работал в лаборатории генетики Кембриджского университета; во Франции он посетил крупнейшую семеноводческую фирму Вильморена, где ознакомился с новейшими достижениями селекции в семеноводстве, в поражаемости различных сортов растений.

Результаты этих разносторонних исследований с широким использованием эксперимента были обобщены в монографии "Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям" (1919 г.). В 1917 г. Н. И. Вавилов получил приглашение возглавить кафедру генетики, селекции и частного земледелия на Саратовских высших сельскохозяйственных курсах и переехал в Саратов. В то же время он был избран на должность помощника заведующего Отделом (бывшим Бюро) прикладной ботаники. Наряду с чтением лекций Николай Иванович развернул широкое полевое изучение сортов различных сельскохозяйственных растений, в первую очередь хлебных злаков.

Одновременно на многих культурах велись экспериментальные генетические исследования. Обработка обширного материала наблюдений и опытов позволила Н. И. Вавилову в 1920 г. сформулировать Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости, доложенный им на Третьем Всероссийском съезде селекционеров, проходившем в Саратове. Он был воспринят слушателями как крупнейшее событие в мировой биологической науке, которое открывает самые широкие горизонты для практики. В том же году Сельскохозяйственный научный комитет избрал Н. И. Вавилова заведующим Отделом прикладной ботаники и селекции в Петрограде, и в начале 1921 г. он покинул Саратов. Вместе с ним согласились переехать почти все его саратовские ученики, что позволило сразу же, но с еще большим размахом начать научную работу на новом месте. В 1921 г. Н. И. Вавилов был командирован в Америку на Международный конгресс по сельскому хозяйству, где выступил с сообщением о Законе гомологических рядов.

Параллелизм изменчивости близких родов и видов, установленный Н. И. Вавиловым, и связываемый с общностью происхождения, и развивающий эволюционное учение Ч. Дарвина, был по достоинству оценен мировой наукой. Вернувшись из Америки, Н. И. Вавилов с еще большей энергией и настойчивостью продолжил расширение Отдела прикладной ботаники, стремясь превратить его в крупный центр сельскохозяйственной науки: росла сеть опытных станций Отдела по сортоиспытанию, для работы приглашались ученые из других городов, организовывались новые лаборатории. Начался период крупных внутрисоюзных и зарубежных экспедиций Отдела.

Вся эта работа была подчинена единому замыслу и направлена на выявление мирового разнообразия культурных растений и их сородичей с целью дальнейшего использования его для нужд страны. В 1923 г. Н. И. Вавилов был избран директором Государственного института опытной агрономии, в том же году Академия наук избрала его членом-корреспондентом. Редкая работоспособность позволяла ему успешно справляться с множеством дел: направлять разнообразные научные работы созданных им крупных коллективов, решать многочисленные трудные финансовые и хозяйственные вопросы, посещать опытные станции, редактировать научные статьи, читать лекции.

Он принял активное участие в организации в 1923 г. первой Всесоюзной сельскохозяйственной выставки в Москве. Авторитет Н. И. Вавилова как ученого и организатора науки рос. В 1924 г. Отдел прикладной ботаники и селекции был преобразован во Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур при Совнаркоме (с 1930 г. – Всесоюзный институт растениеводства ВИР), и Н. И. Вавилов был утвержден его директором. К концу 20-х годов Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур превратился в один из крупнейших и известнейших в мире научных центров по изучению культурных растений.

В течение 1932-1933 гг. (после VI Международного генетического конгресса в Итаке (США), на котором Н. И. Вавилов был избран вице-президентом) он объехал ряд провинций Канады и затем совершил обследование земледельческих районов большинства стран Центральной и Южной Америки: Сальвадора, Коста-Рики, Никарагуа, Панамы, Перу, Боливии, Чили, Аргентины, Уругвая, Бразилии, Тринидада, Кубы, Пуэрто-Рико. В этом путешествии, к сожалению, только частично освещенном в книге "Пять континентов", удивляет интенсивность работы Николая Ивановича – знакомство с научными учреждениями, ботаническими садами, рынками, фермами, сбор семян и плодов.

В пределах Эквадора (до того времени не посещавшегося экспедициями ВИРа), в Андах, было прослежено зональное распределение флоры и культурной растительности. На прибрежных склонах Анд ниже 500 м абс. выс., являющихся основной зоной лесов, пампасов и саванн, где средняя годовая температура никогда не опускается ниже 19 С, а в иные годы достигает и 35 С, экспедицией повсеместно была встречена интенсивная культура тропических пальм, манго, цитрусовых, авокадо, сапоты, гвайавы, риса, сахарного тростника, некоторых наиболее поздних форм кукурузы, табака, кофейного дерева, хлопчатника, юкки, гранадильи, ананаса и дынь. Из перечисленных растений выше 500 м абс. выс. поднимались лишь апельсиновые и лимонные деревья, а также гранатник, дынное дерево, дикое какао и бананы, достигающие в некоторых районах даже абс. выс. 2000 м. Дикие хинные деревья были встречены лишь небольшими зарослями на высоте от 1000 до 2500 м.

Выше 3200 м древесная растительность становится низкорослой, заметно редеет и сменяется лугами с редкими деревцами Baccharis, Cynoxis, Bandanesia и др. Из представителей древесной растительности, доходящей до 3600 м, была отмечена лишь Aralea. Резко отличная картина наблюдалась экспедицией в районе внутренних Андинских высокогорий, в долинах которых на высоте 2000—3400 м (где средняя годовая температура не превышает 14 С) основными культурами были кукуруза, ячмень, пшеница, фасоль, чечевица и картофель, а из клубнеплодов — ульюко и ока, свойственные холодной зоне и культивируемые здесь теми же приемами, как и картофель.

Из древесных в этой зоне имеются лишь карликовая пальма и гигантские эвкалипты, введенные в культуру в 1865 г. Леса из Polylepis, Baccharis и других растений, в тени которых найден был дикий картофель, были встречены только начиная с высоты 3600 м. На абс. выс. 4500 м их всюду сменяют альпийские луга, а еще выше, на высоте 4800 м, растительный ландшафт составляют лишайники и мхи, доходящие до линии вечных снегов.

Исследования культурных растений Южной Америки привели Н. И. Вавилова к выводу, что Южная Америка имеет свои древние самостоятельные очаги земледельческой культуры, из них наиболее замечательным является перуанский очаг, характеризующийся богатой эндемичной культурной флорой.

Из наиболее важных растений, завезенных из Южной Америки в Старый Свет, Н. И. Вавилов отмечает картофель, табак, сладкий картофель — батат, земляной орех — арахис, томат, крупную тыкву, ананас, маниок. Из дикорастущих растений Южной Америки были введены в культуру Старого Света каучуковое дерево, хинное дерево и кокаиновый кустарник.

Во всех странах Северной, Центральной и Южной Америки выборочно собирался семенной материал по всем основным культурам и ценным дикорастущим растениям. Привезенная коллекция семян превысила в общем 1650 образцов.

По пшенице экспедицией была доставлена коллекция всех стандартных и селекционных сортов пшениц Аргентины и Уругвая (в больших количествах — по нескольку центнеров), образцы всех наиболее ценных сортов Чили и, что следует особо отметить, огромная коллекция в 800 образцов китайских пшениц, полученных через департамент земледелия США.

Изучение пшениц Аргентины (Н. И. Вавилов, К. А. Фляксбергер и М. М. Якубцинер) показало, что в этой стране преобладающее значение получила мягкая пшеница, которая в отличие от мягких пшениц Северной Америки, представленных индоевропейской экологической группой, относится к средиземноморской ветви ирано-азиатской группы sub-rigidum Flaksb. и ведет свое происхождение из Испании и Португалии. Что касается карликовой, твердой и польской пшениц, то они, как оказалось, возделываются в Аргентине довольно редко.

Особенно ценным для нас явился собранный и изученный экспедицией селекционный ассортимент пшениц Аргентины, созданный путем скрещивания основных аргентинских мягких пшениц с китайскими неосыпающимися пшеницами. Аргентинской селекцией был значительно использован и созданный при участии японских пшениц ассортимент стандартных пшениц Италии, как-то: Карлотта Стрампелли (Carlotta Strampelli) и в особенности Ардито (Ardito), занимающая в Аргентине, как и в Чили, огромные площади.

Отдаленные скрещивания (Якубцинер, 1957), проведенные аргентинскими селекционерами, с использованием китайского материала обеспечили создание сортов, наиболее приспособленных к уборке комбайном и обладающих при этом рядом других положительных качеств: крупным стекловидным зерном, высоким выходом муки, устойчивостью против бурой ржавчины и пыльной головни (например, сорт 38 МА — гибрид сорта Bartelo X китайская пшеница). Было выяснено, что аргентинские селекционные сорта пшениц превосходят по урожайности неулучшенные на 30—40%.

В Уругвае, где селекция началась лишь в 1912 г., особенно распространенным явился выведенный аналитической селекцией сорт безостой мягкой пшеницы Pellon 33, вдвое превосходящий по урожайности местные неулучшенные сорта. Этот сорт приобрел хозяйственное значение и на юге Бразилии, и в смежных районах Аргентины (где он известен под названием Favorilo или Ideal I). Меньшее значение в Уругвае имеет сорт American 44 D, известный и в Аргентине (под названием Ideal II).

Доставленные экспедицией популяции пшениц Мексики, Перу, Боливии, Венесуэлы, Эквадора и других стран включили формы ярового типа, сравнительно скороспелые, легко обмолачиваемые, со стойкой соломиной и неосыпающимся зерном. Эти пшеницы представляют для нас интерес ввиду их высокогорного происхождения. Так, в Мексике их посевы доходят до 2900 и до 3000 м над ур. м., в Венесуэле и Боливии еще выше — до 3700 м, в Эквадоре — до 3500 м и, наконец, в Перу — до 3850 м (крайний высотный предел для Южной Америки).

Богатейший материал для селекции представила доставленная экспедицией обширная коллекция китайских пшениц, включившая образцы почти из 18 основных провинций Китая. В 30-е годы, когда доступ в Китай советским экспедициям был закрыт, получение этой коллекции было особенно ценным.

Предварительное изучение этих пшениц позволило Н. И. Вавилову выделить в Китае своеобразную обширную группу мягкой пшеницы, представленную большим разнообразием ботанических разновидностей; они объединяются по физиологическим, экологическим и морфологическим признакам в особый подвид subsp. sinicum Vav. Из морфологических признаков для этих пшениц характерны следующие: своеобразный по плотности колос, отсутствие остей и остевидных придатков, наличие короткоостистых форм, наличие колоса типа скверхедов (квадратноголовых) и вообще крупноколосых, короткочешуйчатость, многоцветковость, стекловидное зерно даже в условиях, способствующих мучнистости, наконец, мелкозерность и низкорослость. Из физиологических признаков наиболее характерны быстрый налив зерна, скороспелость, устойчивость к бурой ржавчине, сильная поражаемость желтой ржавчиной и стеблевой головней.

Среди пшениц высокогорной провинции Гуйчжоу были найдены очень интересные новые рыхлоколосые формы, напоминающие пырей, формы, абсолютно отсутствующие в европейском материале и не встреченные нигде в странах Юго-Западной и Центральной Азии.

Таким образом, этот материал экспедиции позволил впервые заняться изучением китайских пшениц, до сих пор почти не исследованных как у себя на родине, так и в странах Западной Европы и Северной Америки. Наличие ряда ценнейших хозяйственных признаков делает эту коллекцию особенно интересной для синтетической селекции.

Привезенные образцы овса были представлены аргентинскими сортами. Их ботанико-агрономическое изучение (А. И. Мордвинкина) показало, что большинство из них относится к виду Auena byzantina С. Koch, что подтвердило их средиземноморское происхождение. Кроме того, на полях Аргентины были обнаружены селекционные сорта, относящиеся к A. sativa L. (например, сорт Klein Маг). Очень большой интерес в селекционном отношении представляет аргентинский сорт Виктория, по-видимому, гибрид A. sativa L. ХА. byzantina С. Koch, устойчивый к 32 физиологическим расам листовой корончатой ржавчины и к обоим видам головни.

В Аргентине были также встречены в большом количестве естественные гибриды между разными видами овса, например A. byzantine С. Koch X A. jatua L.; это говорит о том, что хотя овес и является самоопылителем, но при благоприятных обстоятельствах (при сухой, жаркой погоде, обусловливающей более широкое раскрывание цветков во время цветения) случаи перекрестного опыления наблюдаются у овса не только внутри видов, но и между видами. Эти гибриды дают большое разнообразие форм. Интересно появление безостых форм от скрещивания видов с хорошо развитыми остями.

Сборы экспедиции по кукурузе не только значительно дополнили имевшуюся уже коллекцию перуанской и боливийской кукурузы, привезенную экспедицией С. В. Юзепчука из стран Южной Америки, но и дали материал в количестве 75 образцов из Эквадора.

Опытное изучение образцов, проводившееся в Сухуми, подтвердило принадлежность кукурузы этих стран к установленному в 1937 г. И. В. Кожуховым подвиду subsp. peruana Kozh., специфическими признаками которого являются короткие, широкие, почти плоские, темно-зеленые листовые пластинки, или торчащие вверх, или надламывающиеся поперек в нижней своей трети, что вызывается своеобразной их консистенцией, затем очень темная и притом сплошная антоциановая окраска листовых влагалищ и стебля, грубые кожистые обвертки, очень часто встречающийся весьма тонкий початковый стержень, очень крупное и часто с заостренной верхушкой зерно, наконец, резко протерандрический характер цветения. Разновидности этого подвида характерны для районов с орошаемым и неорошаемым земледелием и незначительным изменением средних температур в течение вегетационного периода.

Кукуруза подвида subsp. peruana Kozh. является носителем ряда ценных хозяйственных признаков: так, у нее отмечены рекордные по своей крупности зерна; присущий ей очень тонкий початковый стержень способствует очень большому выходу зерна, достигающему 90%; свойственные ей грубые кожистые обвертки предохраняют початок от повреждения насекомыми. Наконец, у форм этого подвида отмечена способность стебля и листьев оставаться долгое время зелеными после созревания зерна, что дает возможность ставить вопрос о двойном использовании кукурузы на зерно и на силос.

Однако отмеченные у них наряду с ценными хозяйственными признаками крайне длительный вегетационный период (до 10 месяцев) и особенности в биологии цветения (расхождение во времени цветения у мужских и женских соцветий достигает 2 недель и больше) делают этот материал негодным для непосредственного производственного использования в наших условиях и интересным лишь для синтетической селекции.

В отношении фасоли экспедиция также пополнила богатые сборы предшествующих экспедиций в страны Центральной и Южной Америки (в Мексику, Гватемалу, Колумбию, Чили и Перу) 48 новыми образцами, представленными как смесями, так и довольно хорошо выраженными формами. Наибольшее число образцов собранной коллекции относилось к обыкновенной фасоли [Phaseolus vulgaris (L.) Savi]. Наличие этих форм также и в Эквадоре убеждает в общности происхождения культурных форм фасоли Эквадора и других стран Латинской Америки. Ряд эквадорских форм обыкновенной фасоли оказался сходным с мексиканскими, а некоторые формы с колумбийскими. Эндемичных групп обыкновенной фасоли в Эквадоре обнаружено не было. Другой вид так называемой лимской фасоли представлен исключительно позднеспелыми формами.

Все собранные фасоли в экспериментальных посевах в Сухуми отличались мощным ростом и значительной облиственностью. Необходимо подчеркнуть наличие в собранной коллекции образцов с продолговатой формой семян.

Впервые полученный из Бразилии материал по арахису, представленный как смесями форм, так и селекционными сортами (селекция Института агрономии в Сап-Пауло), дал возможность установить (З. А. Лузина), что в Бразилии имеется значительное разнообразие форм по всем основным морфологическим признакам, и в частности по окраске семян (от светло-розовой до темно-фиолетовой и пестрой), по форме и величине семян и бобов (от средних до очень крупных). По вегетативным признакам характерными для бразильских образцов явились значительная зеленая масса и сильная облиственность. Большое различие наблюдалось у них и по вегетационному периоду — от среднеспелых (150—160 дней в условиях Баку) до предельно позднеспелых (до 200 дней).

По комплексу морфологических, физиологических и экологических признаков бразильская группа арахиса резко выделилась среди установленных уже ВИРом других южноамериканских экологических групп — боливийской и перуанской.

Несмотря на наличие у некоторых образцов бразильской группы арахиса весьма ценных признаков (крупноплодности, высокой масличности), они ввиду своей позднеспелости не могут быть непосредственно использованы в нашей стране (созревают лишь в южных районах Азербайджана и в южной прибрежной полосе Грузии), но интересны для синтетической селекции.

Доставленная экспедицией значительная коллекция хлопчатника из Нового Света была представлена образцами из Мексики (Юкатан), Венесуэлы, с о. Тринидад, из Эквадора, Перу, Боливии, Аргентины и Бразилии. Д. П. Бордаковым было установлено, что хлопчатники Перу, Боливии, Эквадора, Венесуэлы, Бразилии и Юкатана относятся к перуанской группе хлопчатников (по Харланду), объединяющей виды Gossypium peruvianum Cav., G. purpurascens Poir., G. vitifolium Lam., G. brasiliense Macf., а также выделенный Я. И. Прохановым вид G. vavilovii Proch. из Юкатана. Все образцы из этих стран оказались принадлежащими к многолетним хлопчатникам, за исключением образцов G. purpurascens Poir., и в частности формы из Эквадора, которые являются однолетними и, что особенно интересно, промежуточными между дикими и культурными.

Образцы хлопчатников из Перу, относящиеся к очень распространенной в этой стране форме Tanguis, оказались очень ценными для гибридизационных работ ввиду наличия у них длинного (в 40—42 мм) шелковистого волокна прекрасного технологического качества. Из Перу наряду с этими формами были доставлены также и сравнительно коротковолокнистые формы.

К форме Tanguis принадлежат и хлопчатники Эквадора, Венесуэлы и Бразилии, среди которых наблюдается значительное разнообразие сочетаний признаков (гибриды?), и, в частности, были обнаружены формы с волокном, окрашенным в бурый цвет.

Многолетние формы хлопчатников Юкатана, принадлежащие к описанному виду G. vavilovii Proch., явились ценными для синтетической селекции благодаря наличию длинного (не менее 40 мм) белого шелковистого волокна.

На о. Тринидад, на территории местной хлопковой селекционной станции, экспедицией изучались новые методы и последние достижения селекционной работы д-ра Харланда, и в особенности знаменитые местные си-айланды. По просьбе Н. И. Вавилова этой станцией впоследствии были высланы в ВИР лучшие сорта хлопчатника тринидадской селекции, ставшие основным сортовым материалом для производственных посевов в юго-западной Туркмении и в Азербайджане.

Собранные в Аргентине образцы хлопчатника представляли собой сорта G. hirsutum североамериканского и мексиканского происхождения. Образцы первой группы оказались обычными ранними сортами США, уже хорошо известными в нашей стране; мексиканская же группа заключала в себе поздние крупнокоробочные сорта (Bigball).

По льну (Linum indehiscens Vav. et Ell.) экспедицией был доставлен весь ассортимент стандартных сортов Аргентины селекции опытной станции Пергамино, и в том числе сорта Klein 146799, Klein 146812, Malabrigo, La Prevision, отличающиеся групповым иммунитетом к грибным заболеваниям, особенно к ржавчине, а также высокой масличностью (до 43%).

Агроботаническое изучение аргентинских льнов (Н. И. Вавилов и Е. В. Эллади) показало, что наиболее распространенными здесь, как и в Уругвае, являются формы, относящиеся к итало-аргентинской группе (proles italica Vav. et Ell.) подвида transitorium Ell., завезенные в эти страны непосредственно из средиземноморских стран в 80-х годах прошлого столетия. Так, здесь были найдены все 6 основных разновидностей subsp. transitorium Ell., уже известные нам по сборам Вавилова во время экспедиции в Средиземноморье в 1926—1927 гг. (а именно: mauritanicum, argentinum, medium, aurantiacum, australe и mesocjarpum). По-видимому, аргентинские льны послужили исходным материалом для выведения Северо-Дакотской станцией гибридных сортов льна.

Материал этой экспедиции по картофелю в значительной степени повторил сборы экспедиции С. М. Букасова и С. Ю. Юзепчука. Интересным оказался образец дикого вида, впервые открытого и описанного С. В. Юзепчуком и С. М. Букасовым как Solanum vavilovii Juz. et Buk., найденный H. И. Вавиловым в окрестностях Лимы (Перу) в формации loma (прибрежные холмы, покрывающиеся в период туманов скудной растительностью). Впоследствии при изучении было установлено его резкое отличие от всех других диких картофелей в этой местности, относящихся к систематической группе tuberosa, в частности в отношении опушения всего растения (у S. vavilovii оно густое, длинное, железистое), строения цветка и листа.

Оказался интересным впервые привезенный в СССР картофель из Эквадора. В этой стране были установлены как новые виды диплоиды S. kesselbrenneri Juz. et Buk. (близкий к ранее описанному колумбийскому виду S. boyacense Juz. et Buk.) и S. canarense Juz. et Buk. (имеющий некоторые черты перуанского вида S. gonyocalyx Juz. et Buk.), триплоид S. cuencanum Juz. et Buk. (совершенно своеобразный, по-видимому, эндемичный вид, относящийся к группе видов, характеризующихся отсутствием периода покоя у клубней), а также ряд новых разновидностей S. andigenum. Эквадорский S. andigenum имеет у отдельных разновидностей брлыной процент содержания белка (до 6%) в клубнях. Эти качества делают их ценным исходным материалом для синтетической селекции, в частности для скрещивания с селекционными сортами S. tuberosum L.

В числе образцов томата экспедицией были привезены в небольшом количестве семена в то время еще не распространенного у нас в культуре подвида pimpinellifolium (Dun.) Breshn. обыкновенного томата (Lycopersicon esculentum Mill.) (характерные признаки этого подвида: сине-зеленые листья и мелкие красные ягоды округлой формы, величиной со смородину), а также вида L. peruvianum (L.) Mill., хотя некогда и занесенного в Европу, но ввиду большой позднеспелости и требовательности к определенным условиям культуры ныне совсем исчезнувшего в посевах и сохранившегося лишь в гербариях. Изучение этого вида (В. И. Мацкевич, а впоследствии Д. Д. Брежнев) показало, что L. peruvianum является растением многолетним и очень устойчивым к заболеваниям, что делает его весьма интересным для селекционных работ на иммунитет.

Весь материал экспедиции по томатам из Перу и Мексики (как равно и материал, ранее доставленный экспедицией С. М. Букасова в Мексику, С. В. Юзепчука в Перу и Н. И. Вавилова в Мексику) послужил базой для новой систематической проработки культурных томатов. На нем была впервые прослежена эволюция перехода диких форм к типу полукультурных. Среди этих форм были выявлены чрезвычайно ценные группы сладких и холодостойких томатов, у которых плоды при температуре — 0.5 С продолжают оставаться на кустах в неповрежденном виде, доходя до полного созревания. Формы этих двух групп были разосланы в 1958 г. во все главнейшие опытные станции СССР для дальнейшего изучения.

Некоторые привезенные Н. И. Вавиловым из США в 1932 г. селекционные сорта томатов, как например Брекодей, показали себя в производственном испытании очень ценными.

В Боливии, в районах восточных склонов Анд, на высоте 1500 м экспедиции удалось найти заросли хинного дерева (Cinchona colisaya Wedd. и других видов) со зрелыми семенами, которые были собраны в значительном количестве. Были также организованы сборы семян хинного дерева в Эквадоре, тех его видов, которые во время пребывания экспедиции в этой стране еще не цвели.

При обследовании условий обитания этого ценного для медицины растения, ареал отдельных видов которого ограничен сравнительно небольшой территорией Анд на пространстве Эквадора, западного Перу и северной Боливии в пределах 3 с. ш.—16뀰′ ю. ш. и 80—68 з. д., было установлено, что чистых насаждений хинное дерево нигде не образует и растет в лесах среди других древесных пород и особенно часто в сообществе кустарников Erythroxylon coca Lam. (кокаиновый куст) и разнообразных древовидных папоротников, образуя иногда в молодом возрасте густые заросли.

Было также установлено, что, за исключением Cinchona succirubra Pav. и, может быть, С. cordifolia Mut., все ценные виды хинного дерева не встречаются ниже 1500 м абс. выс., что создает для них особые климатические условия с менее высокими температурами, чем те, которые можно было ожидать для области, заключенной в пределы тропических широт.

Изучение на месте условий произрастания дикого хинного дерева показало, что при введении в культуру цинхоны в Закавказье придется преодолеть значительные трудности, связанные с ее полной неморозостойкостью, и в связи с этим все внимание сосредоточить на выработке специальных агротехнических приемов ее культуры.

Весьма интересный материал был доставлен экспедицией и по люпину (Lupinus mutabilis Sweet), образцы которого были собраны в высокогорных районах Перуанских Анд на высоте до 5000 м. Предпринятые по инициативе Н. И. Вавилова исследования мировой коллекции видов люпина на масличность (анализы были проведены в биохимической лаборатории ВИРа под руководством А. И. Ермакова) показали высокую масличность перуанских образцов вида L. mutabilis, доходящую до 21.3%, что выдвинуло эту культуру в качестве масличной на одно из первых мест в сельском хозяйстве наравне с соей, у которой средний выход масла колеблется в наших условиях от 18 до 20%. Это открытие в корне изменило долго державшееся в агрономической науке представление о содержании масла у различных видов люпина в пределах 4—6% и дало нашему сельскому хозяйству новую ценную масличную культуру.

По доннику были привезены 6 лучших селекционных сортов из Канады. Среди них наибольший интерес вызвали выведенные проф. Керком бескумаринные и люцерновидные донники.

Посевы и сравнительный анализ бескумаринных канадских сортов, донника, проводившиеся ВИРом в течение последующих 1933—1934 гг. (В. В. Суворов), показали, однако, что они по качественным признакам несколько уступают образцам, собранным ВИРом на Кубани, в Воронежской и Курской областях и в среднеазиатских республиках. Так, в то время как в образцах ВИРа содержание кумарина не превышает 0.05% — 0.06%, в канадских селекционных сортах оно в условиях Краснодарского края оказалось достигающим 0.4 и даже 1.0%.

Дальнейшие исследования ВИРа показали, что процент содержания кумарина у донников варьирует не только в связи с сортовыми различиями, но и в зависимости от фазы развития и от влияния среды. В частности, один и тот же сорт в различных географических условиях и в различной фазе развития может давать неодинаковое количество кумарина. Выяснилось (Суворов, 1950), что при селекции донника на бескумаринность необходимо всегда строго учитывать все эти моменты и образцы донника должны анализироваться не иначе, как в одну и ту же фазу развития и в сходных условиях произрастания.

В отношении люцерновидных донников исследования ВИРа (В. В. Суворов) опровергли высказанную д-ром Керком гипотезу о гибридном их происхождении и доказали, что люцерновидные донники, не отличающиеся по морфологическим и цитологическим признакам от обычного белого донника, могут рассматриваться как его формы.

Из других кормовых интересным оказался материал по люцерне, представленной двумя образцами из Перу и четырьмя образцами из США, явившимися лучшими сортами американской селекции — Хардигон (Hardigon) и Ладак (Ladak).

При изучении перуанской синей люцерны П. А. Лубенец определил ее принадлежность к особому экологическому типу — чилийско-перуанскому, характеризующемуся полупрямостоячей и полуразвалистой розеткой осеннего отрастания с большим диаметром поперечного сечения (41 см), корневой шейкой, находящейся на 1—2 см ниже поверхности почвы, от которой стебли отходят вертикально, высоким (70—75 см) прямостоячим кустом, толстыми стеблями со средней облиственностью, крупными, удлиненно-эллипсовидной формы листочками, крупными прилистниками, цилиндрической формы соцветием со светло-лиловой окраской цветков, хорошей интенсивностью цветения и средним плодоношением, наличием белых волосков на всем растении и бобов с 2—372 завитками, наконец, сильной поражаемостью грибными болезнями, быстрой отрастаемостью после укоса, раннеспелостью и ниже средней зимостойкостью.

Образование чилийско-перуанского экотипа, как предполагает П. А. Лубенец, произошло в процессе завоза в Южную Америку люцерн месопотамского экотипа и европейских люцерн, скрещивания их между собой и последующего естественного отбора.

Перуанская люцерна ввиду плохой зимостойкости, непостоянства урожая семян и сильной поражаемости грибными болезнями для производственного использования интереса не представляет, но является ценной для селекции благодаря высокому росту растений, раннеспелости и быстроте отрастания, особенно при выведении сортов с одно-двухгодичным использованием в уплотненных севооборотах.

Исследования Н.И.Вавилова о центрах происхождения имеют не только теоретическое значение. Многочисленные экспедиции, организованные под его руководством в разные центры природного разнообразия возделываемых форм растений, позволили создать во Всесоюзном институте растениеводства (Санкт-Петербург), носящем теперь имя Н.И.Вавилова, и на его многочисленных опорных пунктах во всех районах страны богатейшую коллекцию ценного исходного материала, служащего незаменимой основой для создания новых сортов растений.

Николай Иванович Вавилов был репрессирован и погиб в тюрьме в 1943 г.